Владимир Шумилов о дебютном фильме Брэндона «Антивирус»
Отрывок из статьи
«Побудь в моей шкуре: Брэндон Кроненберг и наследие его отца»
«Побудь в моей шкуре: Брэндон Кроненберг и наследие его отца»
Авторская интонация Кроненберга-младшего заставляет нас обратить внимание не на внешнее состояние персонажей, а на внутреннее, хоть мы и не можем сделать это напрямую. Герои мало говорят (в фильме в целом много тишины с минимумом действия), но тем не менее мы чуть ли не физически считываем, что происходит у них внутри. И это состояние передается зрителю, словно редкий вирус, от которого ломит кости, болит голова, а изо рта идет кровь.
Все, что касается ощущений и метафор болезней, сидящих где‑то глубоко внутри, в «Антивирусе» выполнено на каком‑то запредельном уровне, с маниакальным вниманием к деталям. От этого смотреть фильм Брэндона не менее противно, чем самые откровенные работы Дэвида, но на совсем другом уровне. «Антивирус» буквально инфицирует вас видением и идеями. А как мы знаем из фильмов Кристофера Нолана, простая идея опаснее любого вируса, стоит лишь подселить ее в чью‑то голову.
На погружение работает и визуальная составляющая. Вместо черного, коричневого и красного света, разрезающего тьму в фильмах отца, Брэндон показывает нам белые и серые больничные интерьеры — стерильные и болезненные. Кажется, будто краски в мире, помешанном на обладании, вымерли. Остались только пустые пространства, подчеркивающие внутреннюю боль и агонию. Именно такие декорации идеально сочетаются с редкими алыми каплями грязной крови, иглами шприцев и яркой губной помадой. Наше внимание моментально приковывается к раздражителям, как и внимание героя, зараженного неизвестным вирусом напополам с желанием заполучить частичку обожаемой актрисы. Для него каждое ее появление на экране — гипнотичное событие, а процесс забора ее крови из вены — как подростковый секс.
Но будет в «Антивирусе» и привычная «кроненберговщина». В финале появляется самый настоящий механизм из плоти, застрявший на границе между человеческим и искусственным. Он замыкает развитие всех тем «Антивируса» и одновременно ставит многоточие. Страдания и болезни героя, знаменитостей и человечества в целом будут продолжаться, с этим ничего сделать нельзя. Кстати, вышеупомянутую мерзость покажут всего на пару секунд, а потом спрячут в металлическую колбу, без присущего смакования. Этого хватит, чтобы шокировать и ярче выделить главную тему «Антивируса» — болезненность.
Темы болезней, вирусов и одержимости не раз поднимались в фильмах старшего Кроненберга, но Брэндон решил сделать шаг в сторону и посмотреть на отвратительную составляющую под другим углом. «Антивирус» не отвратительный и будто бы недостаточно жестокий. Он болезненный, холодный и сонный. И герою, и зрителю словно снится один и тот же горячечный сон. Когда оба проснутся — воспоминания останутся, да и ощущения будут еще свежи. В этом и заключается притягательность дебютной работы Кроненберга-младшего, которую можно закономерно поставить в ряд с картинами других мастеров горячечных сновидений — Сатоси Кона и Дэвида Линча.
Все, что касается ощущений и метафор болезней, сидящих где‑то глубоко внутри, в «Антивирусе» выполнено на каком‑то запредельном уровне, с маниакальным вниманием к деталям. От этого смотреть фильм Брэндона не менее противно, чем самые откровенные работы Дэвида, но на совсем другом уровне. «Антивирус» буквально инфицирует вас видением и идеями. А как мы знаем из фильмов Кристофера Нолана, простая идея опаснее любого вируса, стоит лишь подселить ее в чью‑то голову.
На погружение работает и визуальная составляющая. Вместо черного, коричневого и красного света, разрезающего тьму в фильмах отца, Брэндон показывает нам белые и серые больничные интерьеры — стерильные и болезненные. Кажется, будто краски в мире, помешанном на обладании, вымерли. Остались только пустые пространства, подчеркивающие внутреннюю боль и агонию. Именно такие декорации идеально сочетаются с редкими алыми каплями грязной крови, иглами шприцев и яркой губной помадой. Наше внимание моментально приковывается к раздражителям, как и внимание героя, зараженного неизвестным вирусом напополам с желанием заполучить частичку обожаемой актрисы. Для него каждое ее появление на экране — гипнотичное событие, а процесс забора ее крови из вены — как подростковый секс.
Но будет в «Антивирусе» и привычная «кроненберговщина». В финале появляется самый настоящий механизм из плоти, застрявший на границе между человеческим и искусственным. Он замыкает развитие всех тем «Антивируса» и одновременно ставит многоточие. Страдания и болезни героя, знаменитостей и человечества в целом будут продолжаться, с этим ничего сделать нельзя. Кстати, вышеупомянутую мерзость покажут всего на пару секунд, а потом спрячут в металлическую колбу, без присущего смакования. Этого хватит, чтобы шокировать и ярче выделить главную тему «Антивируса» — болезненность.
Темы болезней, вирусов и одержимости не раз поднимались в фильмах старшего Кроненберга, но Брэндон решил сделать шаг в сторону и посмотреть на отвратительную составляющую под другим углом. «Антивирус» не отвратительный и будто бы недостаточно жестокий. Он болезненный, холодный и сонный. И герою, и зрителю словно снится один и тот же горячечный сон. Когда оба проснутся — воспоминания останутся, да и ощущения будут еще свежи. В этом и заключается притягательность дебютной работы Кроненберга-младшего, которую можно закономерно поставить в ряд с картинами других мастеров горячечных сновидений — Сатоси Кона и Дэвида Линча.
